— Нет, мамочка, сейчас мне вообще никто не нужен. Может быть, позднее... Я жду тебя в пять.

Шанс вошел в лифт и поднялся к себе, спрашивая, как ему удастся отдохнуть, когда в доме полно чужих людей. Но, открыв двери, он понял, что небо услышало его молитвы: его гости собирались уходить, даже Анна, которая хотя и была страшно бледной, но уже немного успокоилась. Несмотря на пережитое, все улыбались: это, несомненно, было заслугой Люси.

— Мы с Анной возвращаемся домой,— заявила Люси,— Джеффри с Шарон нас проводят. Нам необходимо держаться вместе, во всяком случае, пока не похороним бабушку.

Гости поочередно поблагодарили Шанса за гостеприимство. Уже в тот момент, когда все стали выходить из квартиры. Шанс на секунду задержал Люси.

— Все равно все в лифт не поместятся,— сказал он,— так что побудьте со мной, дорогая... Как я понимаю, вы были с ними очень милы?

— Боже мой, я ненавижу таких девушек! — вздохнула Люси.— Она рассудительна до тошноты.

Шанс положил ей руку на плечо.

— Это пустяки, ангел мой. У нас новые неприятности. Понимаете, пока я с вами поднимался к себе в квартиру, а потом с Джералдом Брауном спускался в контору, кто-то успел изрезать ваш парадный портрет.

— Боже мой, Шанс!

— И решительно никаких следов, так что мне было даже неудобно вызывать капитана Полхэма.

Закрыв рот рукой и сдерживая навертывающиеся на глаза слезы, Люси сказала:

— Но кто же меня до такой степени ненавидит, Шанс?

— Когда-нибудь мы это узнаем,— сказал он спокойно.— Просто я хотел вас предупредить, чтобы вы были готовы в дальнейшем к таким выходкам...

— Шанс, мне кажется, я уже не в состоянии что-либо вынести...

Она дрожала.

— Да, я должен еще сказать, что сюда приезжал ваш отец. Он нанял частного детектива, чтобы тот распутал это дело и отыскал автора анонимных писем. Как мне показалось, он боится, чтобы неизвестный не зашел слишком далеко в своей ненависти. Но, к сожалению, детектив что-то не внушает особого доверия... Боюсь, Люси, я разговаривал не слишком любезно с вашим отцом, да и с вами. Я безумно устал. Так вот, если вы заметите, что за вами неотступно ходит низенький толстяк, не пугайтесь: это и есть телохранитель, приставленный к вам советником. Ну,—: он похлопал ее дружески по плечу,— мужайтесь. Идите вместе со всеми домой. До похорон миссис Тауэрс никаких репетиций не будет. И не слишком-то переживайте по поводу всего остального...

— Обещайте, если появятся новости, сразу же предупредить меня!

— Охотно обещаю.

Как только Шанс остался один, он позвонил мисс Дженсон, предупредив ее, что собирается поспать и просит никого, кроме капитана Полхэма, к нему не пускать. Для капитана же его должны немедленно разбудить.

Шанс с наслаждением вытянулся на кровати в своей спальне с кондиционированным воздухом и закрыл глаза. Он их открыл почти сразу же, когда услышал громкий звонок у дверей. Часы показывали без четверти пять.

Выходило, он проспал три часа.

Шанс поднялся, нажал на кнопку, которая автоматически открывала входную дверь внизу, подумав, что это Шерри, которая пришла немного раньше обеденного времени. Затем он прошел в ванную, освежил лицо и причесался. Когда он вошел в комнату, лифт уже был наверху, но поднялась в нем вовсе не Шерри, а капитан Полхэм.

Полхэм был так же измучен, как Шанс, пока тот не выспался.

Капитан молча вошел в комнату и буквально упал в большое кресло.

— Опять новости, мистер Темпест!

— Совершенно верно. Я пытался вас разыскать по поводу той гадости, которая была здесь совершена. Возможно, вы еще не знаете?

Полхэм поднял руку, прерывая своего собеседника:

— Прошу прощения, сначала мои новости. Около часа дня на набережной возле 47-й авеню шел человек. Внезапно он упал. Не в воду, потому что в том месте на причале стоял буксир. Так вот, человек упал на палубу этого буксира примерно с пятнадцатифутовой высоты, но уже мертвым и изувеченным до неузнаваемости. Тело было доставлено в морг, чтобы произвести вскрытие и установить личность убитого. Врач определил несколько переломов черепа, каждый из которых мог быть смертельным. Среди них — проникающее ранение глаза, точнее, глаз у человека был выколот, да так, что при этом был поврежден мозг. Причина неясна. Трудно представить, чтобы, падая, он мог наткнуться на какое-то острие. Все это случилось не в моем районе. Как полагается, первым делом попытались установить личность неизвестного, для этого сняли отпечатки пальцев и отправили их в архив в отдел идентификации. Да будет вам известно, что там хранятся отпечатки пальцев не только преступников, но и военных, работников спецслужб и так далее. Его отпечатки нашли в отделе военнослужащих.

Полхэм взглянул на Шанса:

— Знаете что, выпейте-ка что-нибудь сначала. И присядьте.

— Значит, я знаю этого человека?

— Имя убитого — Рекс Хандлей!

— То есть как это? Рекс Хандлей? Но это невозможно! Он погиб двадцать лет назад...

— Как видно, одно не исключает другого. Но это еще не все, слушайте дальше. По ходу дела обнаружились связи с тем происшествием в театре, которое расследую сейчас я. Меня вызвали. Я отправился в морг и узнал в убитом Лея Кинга, которого вы называли Хемингуэем.

Шанс взглянул на Полхэма, а потом, схватившись двумя руками за голову, пошел к бару. 

 Ч А С Т Ь  П Я Т А Я

Хемингуэй!

Удар, нанесенный сообщением Полхэма, был не из тех, на который можно было бы сразу правильно отреагировать. Ночной сторож театра, бородатый Хемингуэй, является человеком, которого оплакивают как убитого его жена, единственный сын и старичок-дядя, заменивший ему отца?

Налив стакан «Бурбона» дрожащими и непослушными руками и залпом выпив его, Шанс снова обрел способность соображать. И сразу же возникло множество противоречивых вопросов.

Его жена? Но могла ли Люси быть его женой, раз уже три года он работал в театре, ежедневно встречался с ней, разговаривал, выполнял ее поручения? Не далее как сегодня утром она сказала о нем: «Кто знает, что он думает обо мне?», имея в виду, что она могла, сама того не зная, обидеть его или задеть его уязвимые места...

Шанс повернулся к Полхэму и протянул ему бутылку, но капитан отказался, покачав головой:

—- Мне еще предстоит уйма работы, особенно учитывая тот оборот, который сейчас приобрело дело. Если же я выпью, то сразу усну. Я бы вас попросил, если эго несложно, чашку черного кофе или крепкого чая.

Шанс пошел на кухню, зажег газ, поставил на плиту кофейник, потом достал из буфета чашку с блюдечком и банку растворимого кофе. Это было все настолько привычным, что Шанс выполнял эти манипуляции автоматически, думая совершенно о другом.

Убит Хемингуэй, а на самом деле Рекс Хандлей, муж Люси! Можно не сомневаться — она знала, что он жив, на протяжении этих трех лет. Вообще-то говоря, возможно, и гораздо дольше...

Он умер ужасной смертью.

Джералд говорил правильно, утверждая, что одно преступление влечет за собой другое, чаще всего — более тяжкое.

Шанс вышел из кухни и достал из небольшого столика, стоящего у двери в гостиную, незаконченное письмо Ады Тауэрс. Это письмо он отдал капитану.

— Я намеревался передать его вам еще вчера,— сказал Шанс глухим голосом.— Мне не удалось это сделать, а утром пришли анонимки, и я совершенно закрутился. Пока не читайте письмо и послушайте меня, иначе я опять забуду рассказать вам об одной важной вещи.

Он описал историю с портретом, сказав в заключение:

— Вот, Полхэм, какие у меня сумбурные новости.

Покрасневшие от усталости глаза Полхэма пробегали строчки, написанные Адой Тауэрс: «тайна счастья Джефа», «это был не мой секрет»...

Покончив с запиской, он посмотрел на Шанса.

— Скажите, кульминацией был момент, когда Люси объявила о наличии якобы наследственного безумия в семье Рекса?

— Да. Позднее она отказалась от своих слов. Впрочем, с самого начала было ясно, что это ложь.