— Иными словами, вы утверждаете, что до сегодняшнего дня Рекс был жив?

— Да, мистер Уотсон.

Две слезы скатились по морщинистому лицу старика.

— И ни разу, ни единого раза он меня не навестил... а ведь он заменил мне сына!

Внезапно к Уотсону вернулась энергия, и он громко закричал:

— Но что же ему сделала эта женщина? Что она с ним сделала?

Если у Шанса Темпеста и были какие-то сомнения относительно личности Хемингуэя, показания Бева их рассеяли. Стыдясь предательских слез, которые потоками катились по его щекам, старик сразу узнал своего дорогого Рекса, которого воспитывал с одиннадцати лет. За прошедшие двадцать лет он свыкся с мыслью о гибели Рекса, но теперь, выяснив, что целых три года тот жил так близко от него и не давал о себе знать, Уотсон был безутешен.

— И все из-за этой женщины! — повторял он.

Только неожиданная встреча с Шерри Шанс в какой-то степени смягчила удар. Удар, который мог стоить старому Беву жизни.

«Женщина Его Мечты» помогла Уотсону справиться с шоком, собраться и не почувствовать себя лишним и никому не нужным. После ужаса, пережитого им в морге, Шерри Шанс привезла его к себе, заставила выпить виски, что было ему просто необходимо, усадила в кресло и внимательно выслушала все эпизоды из жизни мальчика, которые составляли для Бева весь смысл его существования.

Патологоанатом, производивший вскрытие, окончательно прояснил обстоятельства гибели Хемингуэя.

— Он был убит наповал — проникающее ранение головы. Остальные повреждения были получены им уже после смерти.

— Чем была нанесена эта рана? — спросил Полхэм.

— Трудно сказать, но, без сомнения, чем-то острым и круглым. Каким бы ни было это оружие, оно проткнуло глаз, сломало кость и повредило мозг. Страшно сильный удар. Теоретически он умер от кровоизлияния в мозг.

Полхэм повернулся к Шансу.

— Вот теперь мне необходимо допросить Люси. Закон не требует, чтобы вы при этом обязательно присутствовали, но я бы очень просил вас поехать со мной, поскольку вы можете понадобиться ей.

— Так вы поедете к ней?

— Нет. Я не ношу белые перчатки, которые, как полагаю, являются необходимой принадлежностью при посещении жилища советника. Поэтому я распорядился вызвать ее ко мне в кабинет, в Криминальную полицию. Думаю, она уже там. Так поехали?

Полхэм напоминал кавалериста, который наконец-то вскочил на коня, после того как долго брел пешком. До сих пор, объяснял он Шансу, приходилось пробираться на ощупь, в потемках, не располагая, по сути дела, никакими фактами, руководствуясь только интуицией да профессиональным чутьем. Ведь ничего не доказывало, что Ада Тауэрс была убита.

Анонимные же письма и изрезанный портрет показывали только, что у Люси есть тайный враг, а отнюдь не то, что она преступница. Скорее, наоборот, эти факты свидетельствовали в пользу Люси, ибо показывали, что кто-то стремится ее запугать.

А вот теперь убили Хемингуэя, и Люси становилась основным свидетелем того, что можно было назвать второй смертью Рекса Хандлея. Приоткрылась какая-то мрачная действительность, лишенная всяких «белых перчаток».

В полицейском управлении в комнате для допросов почти не было мебели: деревянный стол, несколько простых стульев и две лампы под зелеными абажурами, дающими направленный свет. Жужжали сильные вентиляторы. Окон не было, так что ничего не отвлекало внимание допрашиваемых.

Люси уже ждала, такая же растерянная, какой ее уже видел Шанс в тот памятный вечер, за чаем, в роскошно сервированной гостиной, когда он объявил ей о женитьбе Джефа на Шарон. Казалось, страх почти погасил горящее в Люси внутреннее пламя.

В большой комнате сидел полицейский, одетый в штатское. Он читал последний номер «Американского журнала». У двери, в углу, устроился еще один полицейский, уже в форме. Этот не спускал глаз с Люси, и по его недоуменному виду было ясно, что он никак не мог понять, каким образом такая красавица на сцене может быть такой неинтересной в жизни.

Обстановка резко отличалась от той, что окружала Люси дома и в театре, и, пожалуй, это больше всего действовало на нее.

Присущие ей апломб и надменность исчезли без следа.

Полхэм держался исключительно вежливо, но строго официально.

— Крайне огорчен, что заставил вас ждать, мисс Тауэрс.

Люси никак не реагировала. Казалось, ее немного приободрило появление Шанса, к которому она сразу же подошла и, как бы ища защиты, инстинктивно взяла под руку. Руки у нее были холодные и дрожащие.

— Что происходит, друг мой? — воскликнула она.— Почему меня притащили сюда? В повестке сказано — «основной свидетель», но я не присутствовала в театре при... когда погибла бабушка. Полиция должна об этом знать! Я вовсе не свидетельница, а самая настоящая жертва. Мне угрожают...

Шанс покачал головой, он не имел права отвечать: Полхэм его заранее предупредил, чтобы он ни во что не вмешивался.

Люси, которая не курила, попросила дать ей сигарету.

Человек в штатском налил в стакан воды и поставил его на длинный стол. Он как бы предугадал, что вода может понадобиться Люси.

А Полхэм не спешил. Он разложил на столе поблизости от стакана папку, блокнот, ручку с пером и даже где-то добыл квадратик розовой промокашки.

Наконец он пригласил:

— Будьте добры, сядьте здесь, мисс Тауэрс.

— Я не хочу садиться,— сухо ответила Люси.— Прежде всего, я требую объяснить, почему меня привезли сюда — чуть ли не с ордером на арест? Я должна вас предупредить, мой отец - - достаточно влиятельное лицо в городе, чтобы воспрепятствовать такому беззаконию, капитан. Уверена, что скоро он приедет сюда с нотариусом и распоряжением освободить меня!

Улыбка Полхэма больше всего напоминала теперь лезвие бритвы.

— Прекрасно, но до этого считаю своим долгом поставить вас в известность, что сегодня после полудня убит Рекс Хандлей.

Сообщение потрясло Люси. Широко раскрыв глаза, она повернулась к Шансу, но, не получив от него никакой поддержки, протянула руки и ухватилась за спинку того самого стула, на который ей только что указал Полхэм. Если бы не это, она бы наверняка упала. Потом медленно, будто ее совершенно не держали ноги, она опустилась на сиденье. Сигарета, которую дал ей Шанс, выпала из рук, и капитан поспешно погасил ее каблуком ботинка.

— Наверное, вы можете представить, какая это была для нас неожиданность,— с невозмутимым видом продолжал Полхэм,— когда при опознании трупа все данные показали, что человек, известный нам как Лей Кинг, или Хемингуэй в театральном мире, в действительности был Рексом Хандлеем. Так как вы знали его раньше и, по крайней мере, последние три года встречались с ним в театре, то, естественно, вы стали основным свидетелем.

— Как же... но как это произошло? — казалось, голос Люси доносился чуть ли не из-под земли.

— По всей вероятности, он повстречался с кем-нибудь на набережной у 47-й улицы,— пояснил Полхэм.— Вокруг никого не было, у причала стоял один-единственный буксир. На Хандлея напали и ударили каким-то острым предметом в левый глаз, потом сбросили на палубу буксира. Его обнаружили очень быстро, но уже мертвым.

— Боже мой! Какой ужас! — закричала в отчаянии Люси, закрыв лицо руками.

Полхэм терпеливо ждал. Впереди весь день, ночь, возможно, неделя...

Когда стало ясно, что Люси сумела взять себя в руки, он заговорил тем же спокойным голосом:

—- Начинайте с чего хотите, мисс Тауэрс. Есть целый ряд вопросов, на которые вы должны нам ответить: когда вам стало известно, что ваш муж жив? Почему вы это скрывали? Скажу сразу: вас мы не подозреваем в его убийстве. У вас превосходное алиби... Но ключ к разгадке все-таки в вашем непонятном молчании. Скажите, хотя бы ваш сын знал, что его отец не погиб и живет рядом под именем Хемингуэя?

— Нет конечно! — гневно закричала Люси.

— Начинайте с чего хотите,— повторил Полхэм, выбивая пепел из своей трубки.